Театральныи роман (с поджогом и эпилогом)
Большинство находится в ужасающем состоянии, некоторые утрачены навсегда. Так, несколько лет назад в поселке Малаховка сгорел деревянный летний театр-памятник Серебряного века. Виновники поджога не найдены, а местная власть никак не решит: то ли продать пепелище, то ли приступить к воссозданию театра.
На днях в Малаховке сгорела синагога — одна из местных достопримечательностей. В стародачном поселке за последнее время достопримечательности горят с какой-то нехорошей последовательностью. Шесть лет назад бесследно сгинул в огне и дыму памятник Серебряного века — Малаховский летний театр. Годом раньше — поселковый Дом пионеров.
На его месте сейчас за неприступной кирпичной стеной красуется вилла главы Люберецкого района. Перед особняком начальника Люберец резко обрывается тротуар. Это чтобы прохожие в щелочки не подсматривали, не пытались перелезать и вообще к забору не приближались. Дорогу, асфальт на которой заканчивается сразу за домом главы, при подъезде к владениям устилают “лежачие полицейские”. Прыгая на ухабах, проезжающие поминают начальника незлым тихим словом. Почему-то матерным...
Малаховка — край, похожий на рай. Возможно, сегодня она уже не производит прежнего впечатления, но когда-то было именно так.
Своим появлением на карте губернии Малаховка обязана дачно-строительному буму, охватившему эти места в 80-е годы XIX столетия после прокладки первой в России частной железной дороги, связавшей столицу с Рязанью. В полном соответствии с социальным раскладом, данным позднее в чеховской пьесе “Вишневый сад”, предприимчивые дельцы скупали вблизи стальной магистрали земли, леса и разоряющиеся помещичьи имения. Участки застраивались дачами — их продавали или на лето сдавали в аренду. Один только первопроходец Малаховки, обрусевший немец Федор Шпигель построил здесь свыше сорока дач. И нажился немало — цены от сезона к сезону росли, росла и популярность Малаховки. В начале ХХ века в ней уже насчитывалось свыше 300 дач, причем постоянно строились новые.
Жизнь в Малаховке ценили за чистый воздух, красоту пейзажей и атмосферу непреходящего праздника. Москвичам она настолько понравилась, что некоторые и зимой оставались на дачах. Единственное неудобство — детей нужно было отправлять на учебу в Москву. Отцы-основатели поселка дискомфорт устранили: на деньги благотворителей и пожертвования открыли первую в России сельскую гимназию. Она была обоеполой, то есть в ней вместе учились как мальчики, так и девочки. В эпоху раздельного обучения (гимназия могла быть либо мужской, либо женской) это был самый настоящий прорыв.
Короче, дачная жизнь обустраивалась по современным прогрессивным стандартам. В поселке действовали две электростанции, телефон, работали магазины, аптеки, кафе. Главным же украшением был летний деревянный театр. Публика валила в него толпой. Дирекция железной дороги даже вынуждена была назначать дополнительные пригородные поезда из Москвы, чтобы привозить и увозить зрителей. А фактический хозяин Малаховки, крупный землевладелец П.Соколов, даже проложил конку от театра к соседней платформе Удельная — таким был ажиотаж.
Впрочем, о театральной лихорадке в отдельно взятом подмосковном дачном поселке рассказ еще впереди.
* * *
“Щоб я так жил!” Этот завистливый возглас вырывается при виде дворцов новых русских, вклинившихся в ряды старой застройки. Нет, ни роскошью, ни вычурностью архитектурных форм дореволюционные дачи не поражают. На фоне навороченных современных особняков дачка какого-нибудь промышленника Михельсона (того самого, на заводе которого стреляли в товарища Ленина) кажется скромной и немногим отличается от фазенды среднего класса. Его представители доминировали в Малаховке. Впоследствии к инженерам, юристам, профессорам присоединилась творческая элита. Во многом благодаря писателю Телешову, чья усадьба располагалась у озера. К нему имели обыкновение наезжать модные литературные знаменитости — Бунин, Горький, Куприн, Леонид Андреев. Наведывались сюда и театральные деятели: Немирович-Данченко и Сумбатов-Южин, директор Малого театра. И очень часто бывал Шаляпин, однажды прогостивший все лето. Чтобы послушать его распевки, доносившиеся с противоположной стороны озера, поклонники — и в особенности поклонницы — приплывали на лодках.
Под пение Шаляпина, соловьиные трели и ароматы цветущих садов на перекрестках Лесных, Солнечных, Лунных улиц без конца завязывались романы. И как бы ни клеймил поэт-футурист Маяковский всю эту мещанскую атрибутику, именно здесь, в Малаховке, он познакомился с музой всей своей жизни — Лилей Брик.
* * *
Мы идем по улице Интернациональной, в поселке есть и такая. Действенный интернационализм — лучшая черта советских людей — по сей день остается приметой тутошнего сообщества.
Наш гид, краевед Владимир Кожаров, рассказывает об ее истоках. Как уже говорилось, организовали и поставили дачное дело на широкую ногу в Малаховке обрусевшие немцы. До них ее благословенные земли принадлежали англичанам. В наследство от выходцев с туманного Альбиона дачникам досталось увлечение лаун-теннисом, спортом вообще и роликовыми коньками в частности. Незадолго до Первой мировой войны вся Малаховка каталась на роликах, а в парке на скейтинг-ринге устраивались состязания. Победителям вручались настоящие золотые медали.
После революции в 30-е годы население поселка прирастало за счет расширения еврейской диаспоры. “В период голода на Украине, — говорит краевед, — еврейские семьи переселялись в Малаховку в массовом порядке. Испорченная квартирным вопросом столица всех желающих не вмещала, а Подмосковье — пожалуйста”.
Исход имел свою предысторию. Еще в Гражданскую войну на базе национализированных дач народный комиссариат просвещения организовал еврейскую трудовую колонию. Знаменательная подробность: в 1922 году в нее учителем рисования был направлен Марк Шагал. “Там жили несчастные дети, сироты, забитые, запуганные погромами, ослепленные сверканием ножей, которыми резали их родителей, — писал позднее художник в своих мемуарах. — Я учил их живописи. Я их любил. Они с такой жадностью набрасывались на краски — как зверь на мясо. Где вы сегодня, дорогие мои?”
Трудкоммуна просуществовала до 1948 года, пока не началась борьба с “безродными космополитами”. Но до этого многим ее воспитанникам удалось получить высшее образование, они стали хорошими инженерами, учителями, врачами. Последним Малаховка особенно славилась. “В основном они предпочитали вести частную практику, — рассказывает Кожаров. — Бывало, войдешь в дом к врачу — оборудование в кабинете самое допотопное. Зато доктор — от Бога. Больные поэтому предпочитали ходить к частным светилам, а не в государственные поликлиники”. Когда Малаховку переименовали в Рабочий поселок (был такой эпизод), остряки прореагировали на событие с неподражаемым темпераментом:
Мир на планете будет упрочен,
Если евреи станут рабочими!
* * *
Подходим к неприметному деревянному дому, спрятанному за зеленым забором. Сейчас уже трудно сказать, на которой из таких засекреченных дач отдыхал всесильный Генрих Ягода. Известно другое: арендованные у Мосдачтреста владения использовались чекистами не только для отдыха. На даче в Малаховке находилась спецшкола главного разведывательного управления. Перед заброской в тыл к немцам в ней готовились к операциям легендарные разведчики Николай Кузнецов и Николай Федоров, устранивший в 1943 году гауляйтера Белоруссии. Впрочем, за зеленым забором укрывались от людских глаз не только они. Как утверждает наш провожатый, некоторое время на засекреченной даче прятали плененного фельдмаршала Паулюса.
Самые разные личности уживались в поселке бок о бок, как шампунь и кондиционер в одном флаконе. Так, два года в Малаховке провела пламенная революционерка Клара Цеткин, с легкой руки которой наши соотечественницы каждый год отмечают 8 Марта. Старожилы хорошо помнят, как она ходила поздравлять детишек из малаховского детского городка с Международным женским днем — праздником, который сама и придумала. А представителям среднего поколения больше памятен круглолицый мальчонка с азиатским разрезом глаз — нынешний правитель Северной Кореи товарищ Ким Чен Ир. В детском возрасте будущий вождь жил в одном из малаховских санаториев. Правда, упоминаний о факте его пребывания нет пока в официальных источниках.
* * *
Но вернемся в далекое прошлое, на несколько десятилетий назад, когда в малаховском парке гремели балы (весною — сиреневые, осенью — золотые), а страждущие у входа в театр стреляли лишний билетик. В докинематографическую эпоху летние театры открывались практически во всех многолюдных дачных поселках — в Вешняках, Пушкино, Перловской. Малаховский затмевал все вместе взятые разнообразием репертуара и звездностью исполнителей. На его подмостках выступали лучшие силы Большого, Малого и Художественного театров.
Кстати, построен он был по эскизу Шаляпина — на спор. Великий бас поставил на кон ведро шампанского, что хозяин Малаховки П.Соколов не успеет отстроить здание к началу летнего сезона 1912 года и... проиграл. Рязанские плотники срубили храм Мельпомены всего за 52 дня. Вместительный зал на 500 человек отличался великолепной акустикой. В него приглашали петь Собинова, Нежданову, Александра Вертинского. Драматические спектакли собирали цвет театральной Москвы того времени. Достаточно назвать имена Садовских, Яблочкиной, Тарханова, Остужева, Алисы Коонен.
В 1915 году в малаховский театр на роли без слов поступила Фаина Раневская. Начинающая актриса благоговела перед маститыми корифеями. “Помню летний солнечный день, садовую скамейку, на которой дремала старушка. Кто-то, здороваясь с нею, сказал: “Здравствуйте, Ольга Осиповна”. Тогда я поняла, что сижу рядом с Садовской. Вскочила как ошпаренная — от счастья. “Какая смешная барышня! Почему вы так прыгаете?” Взяла меня за руку и посадила рядом. Потом спросила, где я училась. Я созналась, что в театральную школу меня не приняли, потому что я неталантливая и некрасивая. А она все смеялась. Я до сих пор горжусь тем, что сумела насмешить самое Садовскую”.
Увы, триумф Малаховского летнего театра длился недолго. После октябрьского переворота его творческий импульс угасал постепенно, а во второй половине ХХ века уже ничто не напоминало о его прошлой славе. Уникальное здание использовали как кинозал, сценическое оборудование и механизмы сломали, оркестровую яму заколотили. В горбачевскую перестройку группа местных энтузиастов попыталась реанимировать ветшающую реликвию. Для начала на фасаде установили мемориальную доску с напоминанием: памятник Серебряного века охраняется законом. Потихоньку возобновлялась традиция поэтических и музыкальных вечеров, несколько раз в Малаховском летнем выступил московский театр “Шолом”.
По странному стечению обстоятельств ностальгия по прошлому, которой прониклась малаховская интеллигенция, совпала с обострением имущественного интереса к захиревшему памятнику у руководителей поселковой администрации. Она энергично начала добиваться, чтобы его передали к ней на баланс. А как только решение по собственности состоялось, театр заполыхал. В ночь с 8 на 9 октября 1999 года над кровлей старинного здания взметнулись языки пламени.
— Это был подозрительный пожар, очень похожий на запланированный, — рассказывает заслуженный художник России, коренной житель поселка Андрей Балашов. — Сразу же вызвали “01”, но пожарные не приезжали. Оказывается, в это время они боролись с пожаром в соседнем квартале, где занялись гаражи. Брандмейстеры появились на месте, когда тушить было нечего — от театра остались лишь головешки.
Расследование ЧП, как водится, ничего не дало. За исключением пространного вывода — возгорание, вероятно, произошло в результате какого-то загадочного “внешнего воздействия”. Говоря проще — поджога. Виновников не нашли. Но, скорее всего, и не искали.
“Кому это выгодно?” — задавались вопросом жители Малаховки. Ответ напрашивался сам собой. Театр с прилегающим парком занимал территорию в 6 гектаров земли, теперь они освобождались для дальнейшей застройки. Взамен памятника старины в центре поселка может возникнуть все что угодно: казино, стриптиз-бар или же навороченные дворцы — нынешние заказчики отсутствием фантазии не страдают. Под напором возмущенной общественности местные начальники были вынуждены клятвенно пообещать, что ничего такого не будет. Им поверили, но не сильно. Не постеснялся же ведь главный люберецкий начальник воздвигнуть свой личный коттедж на пепелище сгоревшего Дома детского творчества. А что если кто-то покруче нацелится на территорию театра? 10 тысяч у.е. стоит сейчас в Малаховке сотка. Через год будет еще дороже...
* * *
Местная интеллигенция начала бороться за воссоздание памятника. В Бронницком архиве удалось разыскать чертежи, по которым он строился. Краевед Владимир Кожаров выкупил их за свои кровные. Дальше требовалось составить сметную и техническую документацию, заказать проект. Не говоря уже о закупке стройматериалов и оплате работ, начинание тянуло на миллионы рублей. Дать их могло лишь государство.
Областное министерство культуры обеими руками поддержало предложение инициативной группы воссоздать театр. Да, это новодел, фактически — макет памятника в натуральную величину, но, как говорится, снявши голову, по волосам не плачут. Хотя и обидно: вместе с памятником погибли в огне бесценные реликвии — автографы великих артистов, которые они по старой театральной традиции оставляли на стенах гримерки.
“Восстановление театра — наша местная национальная идея!” — провозгласили жители. Ну где еще в наше время встретишь подобную самоотверженность? В поселке создали попечительский совет по восстановлению памятника, организовали сбор средств. Однако жертвовали в общественную копилку в основном небогатые, отчего собрали немного — 300 тысяч рублей.
В апреле прошлого года областной министр культуры Галина Ратникова обратилась в подмосковный минфин с официальной просьбой — выделить 1 миллион рублей на проведение проектных работ. В ответ на ее обращение министр финансов Алексей Кузнецов попросил муниципальное образование (читай — главу Люберецкого района) совместно с минкультом подтвердить серьезность своих намерений восстановить театр. Другая просьба чуть позже была адресована главе Малаховской поселковой администрации Автаеву: найти возможность выделить часть средств из поселкового бюджета. В прошлом году в нем образовался профицит в размере 5 миллионов рублей. Почему бы не израсходовать полученные доходы на исправление собственных ошибок? Ведь если бы поселковая администрация пять лет назад позаботилась о надлежащей охране принадлежащей ей собственности, тогда бы... Звучит наивно, но все же!
Как только речь зашла о деньгах, наступила длинная пауза. Тянется она по сей день. Молчит начальство. Глухо молчит за высоким забором. Ведь, как показала вся эта история, у него совсем другая идея. Совсем не национальная...
Ольга ВЛАСОВА, п. Малаховка.
